Русская Индустриальная Музыка (часть вторая) << text << ether

Если первые западные индустриальщики использовали в своем творчестве провокационные темы тоталитарного контроля, превращая их в фетиш, то музыканты из Советского Союза, работавшие в индустриальном ключе, жили под гнетом самого настоящего тоталитаризма. Русские музыканты были отделены от своих коллег железным занавесом; они начали заниматься экспериментальной музыкой в то время, когда подобная деятельность попадала под запрет партии. Очень странно, но многие работы первой волны советских «индустриальных» музыкантов совпадали по духу с релизами уже известных на западе, но абсолютно неизвестных в то время в Союзе Throbbing Gristle, Z'ev, NON и Cabaret Voltaire.

Это говорит о том, что дух времени индустриальной культуры распространялся, не взирая на запреты и границы. Самые яркие индустриальные музыканты, работавшие во времена советского режима — ЗГА, Ночной Проспект и Линия Масс.

ЗГА — самобытный шумовой проект из Риги, основанный Николаем Судником. В поисках способов играть громкую музыку, не беспокоя своих соседей по дому, Ник Судник изобретал собственные установки для звукоизвлечения, закрепляя микрофоны к листам железа, стальной посуде, железным решеткам, пружинам и всяческому металлолому. Записанные им раскаты позволили создавать мощную музыку, не требующую громкого исполнения. Судник извлекал из своих конструкций протяжные низкочастотные резонирующие звуки. Используемые при записи микрофоны не были предназначены для применения музыкантами: это были детали сигнализаций, посылающие одиночные электрические импульсы, например, когда разбивается стекло, на котором закреплено устройство¹. Звуки, получаемые при помощи этих самосборных установок, выливались в импровизационный нойз, о котором финский музыкант Антон Никкила сказал, что это своеобразная «метафора каждодневной советской и пост-советсткой жизни в позднее время: ржавой, разбитой, с властью холодного метала, устроенной по непонятным и абсурдным принципам»².

Ветрофония (Александр Лебедев-Фронтов, Николай
Судник)

Другая же известная советская формация, Линия Масс, была создана Александром Лебедевым-Фронтовым. Работы Линии Масс сотканы из маршей, выступлений революционеров и жестокого машинного шума. В отличие от Судника, который не делает тайной устройство своих конструкций для звукоизвлечения, Лебедев-Фронтов оставляет секретом инструментарий, используемый в процессе создания своих произведений, ссылаясь на негативное отношение ко всякого рода информации о релизах Линии Масс (она всегда преуменьшает настоящее содержимое работ²). Известно, что начал свой творческий путь Лебедев-Фронтов еще в 70-х, когда ему было 19 лет. Первые звуковые полотна собирались из живых записей на ленинградской фабрике «Красный Октябрь», где работал автор. Первое же влияние индустриальной музыки Лебедев-Фронтов ощутил еще в 13 лет, когда в разгар союзной «битломании» он приобрел «запись на костях» (т.е. подпольного копирования на рентгеновский снимок) ливерпульской четверки, однако, вместо ожидаемой музыки, обнаружил там сначала борый мужской голос, подтвердивший мальчишеское желание услышать «Битлов», затем — грубый мат и две минуты радиостатического шквала с завываниям. Позже он охарактеризовал свои впечатления как музыкальное перерождение³, навечно повернувшее его музвкусы от мелодичного к брутально-импровизационному и шумовому.

С перкуссионными экспериментами ЗГА и машинным жужжанием Линии Масс ярко контрастирует творчество Ночного Проспекта — группы середины 80-х, работающей с атмосферным вокалом и ритмами. Проект Алексея Борисова, Ивана Соколова и Наташи Боржомов начал с техно-попа, но затем мутировал до настроений классического industrial на манер Throbbing Gristle⁴. Точно так же, как и состав Ночного Проспекта, постоянно менялся его стиль, перемещаясь от гитарного industrial к танцевальной электронике, bluegrass, rockabilly, noise, ambient и musique concrete. Самые выдающиеся работы — «Новые Физики», «Демократия и Дисциплина», «Кислоты» — приобрели культовый статус в России, и по сей день Ночной Проспект пользуется большой популярностью.

Алексей Борисов до сих пор занимается музыкой, экспериментируя в сфере IDM и minimal-techno со своим проектом F.R.U.I.T.S.

В то время, когда Z'ev создавали подвижные металические конструкции для извлечения звуков, Николай Судник уже создавл собственные инструменты в своей рижской квартире в далеком Союзе. Пока Throbbing Gristle и Cabaret Voltaire только начали свои эксперименты в Англии, Линия Масс, Ночной Проспект и другие музыканты работали в похожем ключе в Ленинграде и Москве. Не представляется возможным, чтобы существовало какое-то ни было сообщение сквозь «железный занавес» — музыканты сами подтверждают, что до конца 80-х они не были знакомы с идеями западных индустриальщиков. В 1983-м, в интервью для «Re/Search», Дженезис Пи-Орридж заметил, что индустриальной культуры как таковой нет, ибо это явление рождено им вместе со сподвижниками и потом уже распространено по миру и укреплено⁵. Возможно, он ошибался. Запишем это на счет Psychic Youth…

Nadya Lev, Philadelphia, PA.
Август 2002.
Вольный перевод с английского — A.B.
30 декабря 2004.

¹ — Bart Hopkin. «Orbitones, Spoon Harps & Bellowphones». Musical Recording, Accompanying Notes. 1998: Elipsis Arts.

² — Антон Никкила. «Reviews: Russian industrial noise: Pioneers, youth league and party members». The Wire Magazine, Nov. 01. Оригинальная версия доступна на «Tamizdat»: http://www.tamizdat.org/

Русская Индустриальная Музыка (часть вторая).